Россия за облаком - Страница 70

Ничего такого Гориславу Борисовичу не казалось. И, сдёргивая Савостиных, ни о каком переселенчестве он не думал, Однако возразить было нечего, и он молча кивал головой, не то соглашаясь, не то просто покачиваясь в такт лошадиным шагам.

— Переселенцы вообще очень много сделали для величия России, а страна платила им чёрной неблагодарностью. На меня ещё в юности страшное впечатление произвела картина «Смерть переселенца», Помнишь такую? Художник Иванов…

— Это который «Явление Христа народу» написал? — спросил Горислав Борисович, просто для того, чтобы не молчать.

— Тьфу на тебя! «Явление Христа народу» написал не Иванов, а Иванов. Не знаю, какой он там художник, но не русский — точно. Всю жизнь прожил в Италии, русского в нём на грош не осталось. А уж картина его знаменитая — так и вовсе позорище, особенно Христос. Жирный, самодовольный еврей, морду постную скорчил, мол, смотрите, сам Я иду! Ни единого русского мазка на этом полотне нет.

Гориславу Борисовичу и самому не нравилось «Явление Христа», причём именно за нерусскость и фарисейский образ Христа, но майор правильные в общем-то вещи высказал так, что соглашаться с ним совершенно не хотелось. И Горислав Борисович поневоле взялся защищать ругаемую картину:

— Так Христос и был евреем, чего вы хотите? И пейзаж вокруг иудейский. Так что Иванов всё правильно написал.

— Христос, ежели такой действительно существовал, был человеком! Не еллином и не иудеем, а человеком — для всех времён и народов! Настоящий художник такое понимать должен. Вот вспомни, картина Поленова «Христос и грешница» — так на ней настоящий Христос изображён. Человечность в каждой чёрточке светится. Лицо усталое, ноги в пыли… Человек занятой, он с людьми говорит, с теми, кому он нужен и интересен, а тут явились фарисеи со своей дешёвой провокацией, и приходится отвлекаться от дела, чтобы спасти не себя, а развратную дуру. Причём спасти в самом прямом, вещественном смысле. И это правильно, потому что настоящий Христос отвернуться ни от кого не может, даже от того, кто давно свою душу в распыл пустил.

— Поленов, насколько я знаю, пейзажист, московские дворики писал…

— Он русский художник, поэтому и писал дворики, хотя от него требовали неаполитанские заливы. А когда он обращался к библейской теме, то писал душу, а не внешность. Хотя и со внешностью у него всё в порядке.

— Не помню такой картины, — признался Горислав Борисович.

— А ты, как домой вернёшься, сходи да посмотри. Она в Русском музее висит. А то на месте можно будет сходить, поглядеть при живом мастере… жаль не помню, когда картина написана, может, её ещё в природе не существует. Картина с подвохом: у левого края Христос сидит с учениками, а справа — симметрично Христу — осёл нарисован. И этот осёл всегда идёт прямо на зрителя, с какой бы точки тот ни глядел. Нехитрый приёмчик, но безотказный, взгляды приковывает намертво. И экскурсанты чётко делятся на тех, кто смотрит на Христа, и тех, кто смотрит на осла. Но больше всего тех, кто проходит мимо и вообще не смотрит.

— А вы на кого смотрите?

— Я-то? — майор усмехнулся, потеребил бороду. — Я много лет на осла смотрел, пока не понял, что это художник меня ослом выставляет, недаром ушастый брат навстречу моему взгляду бежит. Теперь смотрю на Христа, а ишаку улыбаюсь и говорю: «Не, приятель, не догонишь…»

«В живописи он и впрямь понимает, — с неудовольствием подумал Горислав Борисович. — Во всяком случае, лучше меня…»

— Так вот, возвращаясь к Иванову, тому, который русский художник… У него ещё есть картина «Обратные переселенцы». Пересказывать сюжет не буду, скажу одно: я в лепёшку расшибусь, но такого не допущу. Нет, конечно, с человеком может случиться всякое, но гибель кормильца не должна означать гибель семьи. Люди, стронувшиеся с места, должны быть защищены, и я их беззащитными не оставлю…

— А великие картины художника Иванова никогда не будут написаны, — продолжил Горислав Борисович. — Как тут быть, вы же любитель критического реализма!

— Переживу. И художник Иванов переживёт. Другие картины напишет, ещё лучше и пронзительней. Или ты думаешь, с моим появлением в России сразу всеобщая благодать наступит и царство божие на земле? Не боись, не будет этого; толковый критик всегда болевую точку сыщет. Но массовой гибели переселенцев не будет, это я тебе гарантирую. Для начала организуем переселенческий фонд или даже банк, так меньше денег будет разворовано… Да ты не оглядывайся, мы с собой миллионов не везём, на месте заработаем. Всё-таки мы из двадцать первого века, много чего знаем и умеем. Но, заметь, никакой электроники, лазеров и ядерной физики мы внедрять не собираемся. Ничего сверх возможного. Вот бакинская нефть будет наша, а Нобель пусть лапу сосёт. И золото на Аляске начнём копать малость пораньше, чтобы государю-императору в башку не могло войти русскую Аляску продавать. Тут опять на помощь придут переселенцы. Если в Аляске окажется достаточно много русских, янки туда не сунутся. Конечно, для этих целей лучше начать работу пораньше, в семнадцатом веке, за пару лет до разинщины…

— Так мы куда едем? — спросил Горислав Борисович.

— В девятнадцатый век! — твёрдо ответил майор. — Вздохи о Разине — это лирическое отступление. Времена были дикие, там можно нечаянно такого напороть, что потом всё человечество не разгребёт.

— А в девятнадцатом, значит, не напорете?

— Если и напорем, то не смертельно. Время близкое, изучено неплохо. Опять же параллели с нашей эпохой налицо: перестройка, гласность и прочая мутотень… И что важно — национальный вопрос именно тогда начал затягиваться в ту удавку, что сегодня полстраны придушила. Этот узелок тоже при помощи переселенцев распутывать станем.